Одно время назад Ива бы нахмурила брови и взглянула на Соласа серьёзным взглядом ребёнка. И сказала бы: "это и твой народ тоже, Солас". Солас был упрям и твердолоб в своих взглядов, а Ива... Ива металась из огня да в полымя, между молотом и наковальней, между местом, где выросло её vhenan, и между тем эльфом, к которому стремилось.

- Сказали, что видели стадо у берега, - Ива пожала плечами, аккурат вдоль кромки шуршащей реки пробираясь по галечному берегу через поросли колючих кустарников, - Думаю, нам нужно пойти туда - на гальке совсем нет следов, а на равнине что-нибудь найдем. Ты же не забыл, что я - лучший следопыт в клане Лавеллан?

Ива не гордится. Всякая её гордость, она полна улыбок и беззлобных смешков, как и сама Ива Лавеллан, чуднáя. И все сейчас - простые слова, потому что Солас знает её, как никто другой, знает, что Ива - не из тех, кто на свет выволакивает гордыню. Иначе будь ей одержимой демоном, большим и рогатым, таким, которого пришлось нашпиговать стрелами у Убежища однажды. Солас говорит негромко и Ива про себя замечает, что слушала бы его ещё долго. Желательно там, где трещит огонь, где можно будет сесть у колен и осторожно приластиться к ногам, чтобы было лучше слышно. И лучше видно то, в каком крупном, мягком облаке пропадал этот эльф, рассказывая.

Само собой, Ива знает про четвертый путь. Но у неё на его счет - свои взгляды.

- Андруил учит уважать живое. Уважать дичь, которая даёт нам силы существовать, уважать лес, который даёт нам дичь. "Не нанеси вреда тому, что не сделало вреда тебе, люби и уважай всё то, что есть вокруг тебя", - на свой лад пересказала Ива, - Путь крови тоже есть. Но он...

Иве было стыдно. Стыдно, что, возможно, она и не охотница никакая, раз четвертый путь Андруил вызывает у неё леденящий ужас. Стыдно, что незыблемое совершенство охоты оказывалось по другую сторону, ради него нужно было пересечь дорогу тени. А теней Ива боялась. Пуще, чем волков.

- Однажды мы были на охоте. Зима тогда была холодной, еды мало, всякий заяц на вес самородка. Мы охотились круглый день, и ужасно уставали - клану нужно было есть. Я выслеживала зайца, когда...

Ива не останавливалась, чтобы рассказать эту историю. Не всё же Соласу тешить её байками, у неё и у самой, за душой, есть что-то. Что-то, о чем никому не рассказывала, что-то, что хранила в тайне ото всех, словно зеницу ока. Но Соласу ведь... можно доверять? И Ива доверилась, выкладывая на духу, всё как есть. Действительно, зима тогда в Марке была суровая, да и сама эльфийка ощутимо похудела, одежда, сшитая из крепкой кожи, прохудилось, было холодно и голодно. Зверский мороз в голове Ивы до сих пор остался самым большим ужасом - к Убежищу она привыкала долго, к Скайхолду - тем паче. На равнинах теплый, густой воздух, но неясный мороз по коже оставил в голове у Ивы отголосок сомнений. Поймёт ли он? Осудит ли? Он так далёк от эльфийских традиций, от эльфийского долга, от богов...

Возможно, именно Солас будет тем, кто не станет судить Иву за... страх?

Ива говорила, неторопливо, тягуче, отвлекаясь на детали. Но подбираясь всё ближе к сути, понимала: ей не по себе. Не по себе от этих мыслей и от произошедшей ситуации, не по себе из-за зверя, втянутого в эту историю. Да и не просто это история. Не просто сказка на ночь. Это - произошедшая с ней реальность. Она действительно выслеживала зайца, гналась за ним, да так, что с оледеневших ветвей слетали пачки снега. Она потеряла его, на мгновение - замерла, как кошка на охоте, и нашла серую шкуру в густых зарослях. Хрусть. Волк, большой и белоснежно белый, вспорол лапами густой снег, и зубы его, сильные челюсти, сомкнулись на заячьей шее. Пасть и снег - бордовые.

- Он украл мою добычу, лгун, обманщик, вор! И я могла его пристрелить, око за око, вернув себе долг, но не стала. Мясо волка - жёсткое, его не едят даже в безвыходном положении. Дешанна говорила о том, что всякий, попробовавший волка, накличет на себя Фен'Харела злобу, потому что лесные волки - его глаза, уши и руки, и сам вкусивший станет таким же, как Ужасный Волк, лгуном. Я... я не знаю, Солас. Я могла убить его, я могла последовать Вир Банал'Рас, тому пути, о котором говоришь ты. Но я промахнулась, - Ива не промахивается. Её не зря в клане звали Shem'Assan, сколько целей поразили её стрелы! А эту - не смогли. Ива помнит, как оцепенели руки, как задрожали пальцы, как холод ужаса схватил её за загривок и хорошенько встряхнул, как мысли роились и как всё вокруг вдруг перестало иметь значение.

Как следом упрямая, тугая стрела со свистом рассекла крепкую дубовую ветку. Волк не дернулся. А когда Ива отвернулась, на мгновение оторвала от его глубоких глаз свой взгляд, он исчез.

- Я не сводила с него глаз и понимала: волк смотрел прямо на меня, Солас. Глазами Фен'Харела он смотрел на меня исподлобья, а в его радужках сверкал отблеск острия моей стрелы. Он смотрел на меня внимательно, будто бы... не зверь вовсе. Андруил учила, убей всякого без промедления, отомсти. Но вместе с этим говорила, что кровь всякого зверя, живущего в лесу под её взором, не должна проливаться зря. Мы - не едим волчье мясо. Убийство ради мести не принесло бы пользы.

Их небольшой привал затянулся. Но Ива, поправив на ногах переплетения шнурков, осторожно огладила древко любимого рука - на нем выцарапаны и вырисованы странные рисунки. Её родной и любимый лук.

- Я всё ещё чувствую мурашки по коже, когда вспоминаю. И мне не по себе от этого, Солас. Испугавшись глаз Ужасного Волка, я, фактически, ошиблась в пути. Пошла не по тому, что начертала Андруил. Имею ли я вообще... право с тех пор быть охотницей?