Ругань так и стояла бы на весь этаж, если бы её рот не заклеили армированным скотчем, немилосердно стянувшим кожу на щеках, слепившим губы, заставившим её захлебнуться своим возмущением на фразе «Вы все за это...».

«Вы все за это поплатитесь. Все», — невысказанная мысль теперь билась в её голове, пульсируя кровью в висках, ритмом заходящегося в ярости сердца. — «Я, мать вашу, ваша королева, а вы!.. Вы!..»

...а они просто хотели жить.

— Она нас погубит. Вы все слышали, что они сделали с Харренхоллом! Нас ждёт та же участь, если мы не сдадимся.
— Она так хочет смерти? Вот пусть и умирает одна. Я на это не подписывался. Я, иные её возьми, её пиарщик, а не гвардеец. Не тупой вояка.
— Да и вообще. Пусть правит кто хочет, плевать, лишь бы это закончилось. Мне лично всё равно, хуже-то точно не будет.

Они просто хотели жить, и никто как один не пожелал обратиться обещанными костьми, кровью и пеплом. Остаться прахом и гордой, но безжизненной памятью о том, как бились до конца — своего конца — защитники древней крепости во имя уже покойного короля и неуступчивой некоронованной королевы.
Поэтому они нашли выход — перестать быть защитниками и стать восставшими.

«Вы все за это поплатитесь!»

Над Штормовым Пределом ныне развевался белый флаг — огромное полотно реяло над главной башней символом позорного предательства, сигналом для драконов и авиации о том, что тут больше нет противников нового режима. Что город и его неприступное сердце — крепость — добровольно переходят под контроль королевы Рейнис и генерала Баратеона.

А не-королеве уже были уготованы новые почести: скотч на лице и цепи, перетянувшие тело, — и не поленились же эти ублюдки достать их из музейной экспозиции. Неужто так хотелось выслужиться в своей покорности?
Так хотелось отыграться на вытащенной насильно прямо из душа дочери своего погибшего короля только за то, что она имела смелость, гордость — глупость? — не склонить головы перед захватчиками?

Эти вопросы ей задать не дали — да и она не стремилась те озвучивать: первые десять минут она материла их всех так отчаянно, что, умей слова ранить физически, в стенах Предела вымерли бы все до одного. И так им было бы и надо.
А потом она вынужденно замолчала и теперь только и могла, что злобно смотреть и сопеть, пока её окидывали взглядами, сопровождаемыми похабными ухмылками и комментариями; пока, держа под локоть, выворачивая руки, вели босую, нагую, в оковах к машине.
Пока везли прочь из родного замка.

Им показалось это крайне забавным — вот так доставить её в часть генерала Баратеона и кинуть к его ногам как наложницу, как трофей, как приз за то, что тот сам лично убил их короля.
Признавая его неутверждённую власть. Признавая его право силы.
Им показалось это крайне уместным, и её судьба уже никого не волновала — это была плата за их жизни, за жизни их семей, за выкупленное благополучие, и они отдавали её с щедрой надбавкой сверху в виде такого бесценного — беспрецедентного — зрелища.

Перед Орисом Баратеоном стояла леди — нет, королева — Аргелла Дюррандон, и пусть трижды голая, в мурашках от ночной прохлады, через которую её протащили, закованная и с заклеенным ртом, но она не склонила головы, её не смогли заставить встать на колени злым жестом, выкручивающим руки, и полный ненависти и презрения взгляд её по-прежнему горел яростной синевой.

«И вы тоже за это поплатитесь...», — мысленно обещала она убийце своего отца.
Тому, кто должен был ею распорядиться.

[nick]Argella Durrandon[/nick][status]мятежная королева[/status][icon]https://i.imgur.com/TpRS4JJ.gif[/icon][fandom]a song of ice and fire[/fandom][lz]мы ничего не теряем, ведь ничего не имеем[/lz]

Отредактировано Snow White (12.10.20 20:29)