Гаррус переступает с ноги на ногу и в очередной раз косится на время, по которому живёт Цитадель — циферблат в верхнем левом углу визора невозмутимо отсчитывает минуты в привычном ему турианском исчислении. Нужный корабль Альянса запаздывает. Солдаты в закреплённых за человеческими военными силами доках пялятся на турианца попеременно то с раздражением, то со смехом, и чем больше Гаррус нервничает, тем более довольными в целом они выглядят. Вакариану внезапно жмёт начищенная до блеска броня, а идея встретить Джейн непосредственно в доках, буквально стать первым, кого она увидит, сойдя с корабля, уже не кажется ему такой хорошей. Гаррус мысленно журит себя за нерешительность — Джейн наверняка будет… ладно, возможно, будет рада его видеть. Ведь, если бы ей претило их общение, она не стала бы поддерживать с ним переписку, верно? Если, конечно, несколько коротких сообщений друг другу вообще можно было этой перепиской назвать. Но мысль о том, что после пережитых совместных приключений они навсегда разойдутся и станут друг другу чужими, турианца и более того вгоняла в грусть.

Удивительно, но он действительно считал, что нашёл себе друга из числа людей. Среди турианцев ходил собирательный образ человека — существа неисполнительного, лживого, всегда ищущего собственную выгоду, готового плевать на приказы и в целом крайне неприятного для турианского менталитета. В Джейн Шепард Гаррус, как ни пытался, не смог отыскать ни одного из этих качеств. Кроме того, Джейн была исполнительным солдатом, и любой турианский генерал наверняка был бы рад иметь такого человека в подчинении. Иными словами, Джейн — такая, какой он увидел её на Нормандии пока они гонялись за Сареном, удивительным образом сочетала в себе все те качества, которые Гаррус ценил в турианцах. Наверное, сам он тоже отвечал каким-то её требованиям — иных причин, почему их общение заладилось буквально сразу, Вакариан не видел.

Визор моргает оповещением, Гаррус впивается взглядом в короткое сообщение от приятеля из центра управления полётами, которому ещё минут двадцать назад он звонил, пытаясь узнать, куда пропал нужный ему корабль. «Подлетают!» Одухотворённый, Вакариан приосанивается и изо всех сил пытается удержать на лице суровое невозмутимое выражение, но мандибулы сами собой расходятся в подобии человеческой улыбки — удивительно, что некоторые жесты и мимика у них с людьми схожи. Или нет? Гаррус, кажется, прогулял те занятия, где рассказывали о теории эволюции Вселенной. Тогда его это не интересовало, теперь интересоваться поздно — корабль заходит на посадку, вот-вот он увидит Джейн. И… что ей скажет? Бежать из доков, увы, тоже поздно. С шипением открывается шлюз. Рыжие волосы в тусклом свете отдают кровью — человеческой. Вакариан всё же побеждает выражение растерянности на лице, становится серьёзным и представительным.

— О, хм, коммандер… — Гаррус смущается, как мальчишка, но всё же делает шаг вперёд и протягивает Шепард руку, — …добро пожаловать на Цитадель.

О Джоне он знал. Соболезнования Джейн выражал в письме, консультируясь с доктором Мишель, ещё одной приятельницей-человеком. Спросить, как долго люди сохраняют траур, он не додумался, и теперь не знал, нужно ли ещё раз говорить Шепард, что он сожалеет. Он и правда сожалеет, но не настолько, чтобы убиваться по Джону. Всё же, с Джоном ему было куда сложнее.

— С возвращением, Джейн. Рад тебя видеть, — добавляет он тише, перед тем, как разорвать человеческий жест приветствия, а после продолжает нормальным голосом: — Я вызвался встретить тебя и проводить к Совету лично. Как, хм, часть твоей команды. Бывшая часть. В СБЦ были не очень рады моей инициативности, но потом посчитали, что знакомое лицо тебя порадует. И дали добро. Представь себе, они успели отстроиться после Властелина. Снова восседают там, такие важные…

В конце концов, Гаррус решает о потере Джона не напоминать. Хотя бы не перед встречей Джейн с Советом. Наоборот, он выбирает другую стратегию — отвлечь Шепард глупыми разговорами ни о чём. А у него, спасибо восстановлению в должности, полно таких вот историй.

Отредактировано Garrus Vakarian (09.11.20 22:06)

Она всё такая же. Её выражение лица, её осанка. Её голос. Гаррус иногда путает людей — некоторые как на одно лицо, а отсутствие клановых рисунков как у турианцев или азарийских узоров делает людей и вовсе плохо идентифицируемыми — но Джейн Шепард он бы не спутал ни с кем. Виной тому тесное личное знакомство? Виной тому то, что Джейн просто… не такая, как другие? Вакариан мысли оставляет при себе, разумеется, и просто радуется тому, что с её прибытием что-то как будто встаёт на своё место. Чувство утраты, преследовавшее его с момента расставания после победы над Сареном, наконец улетучивается. Турианец понимает, что действительно чертовски рад видеть Шепард и уже не жалеет, что припёрся в доки Альянса и терпел на себе насмешливые взгляды человеческих солдат. Какое это имеет значение, если он всё-таки смог порадовать её своим присутствием?

— О, только вчера намывали окна. Кажется, кто-то закидал их на редкость вонючими рыбьими потрохами, — он смеётся тихо, делает шаг в сторону, уступая Джейн путь. — Говорят, подростки из пострадавшего района бунтуют. Неулови-и-имая банда, в СБЦ с ног сбились, не-пытаясь их разыскивать. Но Совету об этом знать не обязательно. Они-то считают, что у нас другой работы нет.

Вакариан вышагивает слева от Джейн; люди отдают честь правой рукой, он запомнил. Даёт ей время перекинуться с кем-то парой слов, мимикрирует под местность, дожидаясь, пока она будет готова идти. В доках перед Шепард расступаются, на него всё так же косятся, но уже более уважительно; кажется, приходит понимание, кто он таков и почему главная звезда Альянса подпускает его к себе. «Мы для них тоже на одно лицо», — невозмутимо вспоминает Гаррус, открывая перед Джейн дверь служебного кара.

— Отсюда лучшие виды, — поясняет он, усаживаясь за руль. — Все переходы временно замостили плотными ограждениями, убрали обзорные площадки. Но я прокачу тебя по местам славы, можешь не сомневаться.

Мигалка открывает многие дороги. Вакариан ведёт медленно, плавно, накреняет корпус, давая Шепард лучший обзор. На фоне всё ещё пребывающего в упадке пострадавшего района высится Президиум. Одна часть Гарруса понимает, почему именно это место отстроили первым, другая протестует и требует справедливости для пострадавших. Но турианец живёт отнюдь не в справедливом мире. Он молчит, потому что понимает, что иначе не сдержится и выскажет Джейн всё, что думает. И что при утрате Совета жалел бы только о смерти Спаратуса, но вовсе не о падении Совета как системы.

— Из интересного: после Сарена прошла волна непонимания среди мирных жителей, подключились журналисты, но в Совете придумали рабочую теории — навороченный корабль, выдуманный гетами и единственный в своём роде. Ни слова о Жнецах, — отмечает Гаррус, делая паузу, чтобы Джейн как следует прониклась сказанным и понимала, к чему ей готовиться. — Было несколько агрессивных демонстраций от пострадавших, но их довольно быстро заткнули, расселили по временным пристанищам. Условия там не такие шикарные, но всё лучше, чем вообще без дома, и в основном это понимают. А те подростки… дети, что с них взять. К моему удивлению, в СБЦ это понимают и не бегают за ними дни и ночи напролёт.

Гаррус притормаживает, прежде чем накренить кар, чтобы вывести его на уровень подъездной дороги Президиума. Его посадке на специальную площадку не препятствуют, один из знакомых охранников приветливо кивает. Турианец паркует кар, но не спешит открывать двери.

— Тело Сарена так и не нашли, кстати. Но это закрытая информация. Официально он мёртв, а ты — героиня Цитадели, — быстро добавляет он. — Готова героично предстать перед самыми важными персонами Галактики? Твои верные друзья Андерсон и Удина должны уже ждать внутри, и я мечтаю увидеть, как один из них будет недоволен тем, что ваш корабль задержался. «Это возмутительно!» — коверкает он в силу своих умений, но, конечно, подделать человеческий голос идеально не может. — О, эта фраза у нас в СБЦ стала культовой после того, как к нам зачастил Удина.

Отредактировано Garrus Vakarian (09.11.20 22:07)