раздражение похоже на плотную мембрану, в которую чак закутан снаружи и которой облеплен изнутри. но об этом раздражении он не задумывается — о нём думают все вокруг, его терапевт, отец, встречные медсёстры и другие пациенты, которых он встречает время от времени и с которым перебрасывается чем-то большим, чем просто взглядом вскользь.

чак состоит из раздражения чуть более, чем полностью, оно выплёскивается через край и неравномерным слоем намазывается на окружающее пространство, как клубничное желе на тёплый тост, тает и просачивается в структуру, оставаясь там насовсем.

чака раздражает собственное тело в целом и по частям: руки слушаются через раз, вес возвращается к норме медленно и скачками, каждый шаг отзывается во всём теле, о беге в удовольствие приходится забыть, необходимость встать с кровати по утрам теперь напоминает пытку, наличие трости добавляет минусов сверху в количестве пары сотен, — и вот он уже ненавидит весь этот мир и себя тоже больше, чем когда-либо.

чака раздражают его доктора, которые просят помедленнее, слово они тут занимаются чем-то… чем-то, чем чак теперь не особо заниматься может, а не пытаются восстановить все функции организма.

чака раздражает отец, который последний месяц проводит с ним от силы по полчаса в день, а то и через день, брешет что-то про ремонт и покупку дома, страшную занятость и невозможность полноценно торчать с сыном сутками. раздражение это тоже раздражает — потому что чаку не хочется быть беспомощным, его тошнит от каждого порыва вцепиться в геркулеса и держаться за него до последнего, когда опять подкашиваются ноги.

его тошнит от собственных снов, от собственных желаний и от собственного бессилия, когда по старой памяти он снова пытается бодро встать с кровати в пятом часу утра, чтобы выйти на пробежку, и натыкается, как на бетонную стену, на ноющее, еле собирающееся в один единый организм тело.

чака раздражает даже собственная мысль о том, что лучше бы он, конечно, сдох, а не задыхался несколько часов в повреждённой капсуле, которую взрывом отнесло слишком далеко.

однажды ему говорят, что выписывают и можно продолжать лечение дома, а герк забирает его домой — в небольшой картонный дом в орландо, который был куплен именно что для проживания недалеко от клиники. чаку хочется сказать, что ему здесь не нравится, но он затыкается и давится несказанным, когда отец смотрит на него уставшим, загнанным взглядом.

и от того, что герк явно пересиливает себя, чтобы отвечать без задержек и отвечать в целом — чаку становится настолько тошно, что всю следующую неделю он, кажется, теряет набранный за полгода процесс восстановления, теряет килограмм, но зато набирается в колкости и злости.

и герк говорит ему: мне надо в северную дакоту.
говорит: я купил там дом, тебе понравится.
говорит: его надо только подготовить, поэтому ты останься тут.
говорит: на день или два, я уже нанял сиделку.
и добавляет, отвернувшись, так, что чаку приходится превратиться в один сплошной слух: я позвонил райли, он отвезёт тебя в тарт лейк, тебе там понравится, огромный дом, супермаркет недавно отгрохали недалеко, ты придёшь в себя и всё будет отлично.

чаку хочется вцепиться отцу зубами в загривок, повторяя — нет, нет, ты не понимаешь, НЕТ, но вместо этого он, кажется, задыхается, цепляясь пальцами за перила и стоя на последней ступени лестницы, по которой он спускался последние минут пять.

оказывается, это не обсуждается. чак не узнает, что райли единственный, кому герк смог позвонить, пересилив себя и свою заёбанность. не узнает, чего это стоило отцу как минимум в моральном плане. не узнает, чего будет стоить ему уехать сейчас.

чак знает — он в ярости. нет, в бешенстве. он, нахуй, такой злой, что…

что через пару дней, когда сиделка почти передаёт его в руки райли, когда тот закидывает сумку с вещами чака в багажник, когда тот смотрит, весь такой с блестящим взглядом, свежим лицом, ничуть не изменившийся, кажется… чак знает, что ему теперь точно хочется сдохнуть, и райли забрать с собой, потому что это не честно. нихуя не честно.

— завали, — говорит он, когда устраивается на пассажирском сидении, а райли садится за руль. и утыкается лбом в стекло, цепляясь пальцами за ремень безопасности. под взглядом райли он чувствует себя… отвратительно.
[nick]Chuck Hansen[/nick][icon]https://i.imgur.com/zQhV0O5.png[/icon][fandom]pacific rim[/fandom][lz]<center>может он злой потому что сломан чуть-чуть</center>[/lz]