passive aggressive |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » passive aggressive » межфандомные эпизоды » the birds of hell are waiting
with their wings on fire,
t h i s a i n' t n o f e n i x , b a b y , i t' s y o u r d e a t h' s d e s i r e .[icon]https://i.imgur.com/cLA001i.jpg[/icon]
[jessica jones; max payne]
hell's kitchen; 11:00 p.m.
Отредактировано Jessica Jones (31.08.20 04:10)
[nick]Max Payne[/nick][lz]I ain't slippin' man, I'm slipped.[/lz][fandom]Max Payne[/fandom][icon]https://i.imgur.com/27nPoJd.jpg[/icon][status]If theres no light, it aint a tunnel. Its a hole.[/status]
История циклична. И лишь ты сам решаешь, какой её момент хочешь зациклить.
Максу всегда тяжело давались выборы, так что их за него делали его природная ловкость и грация, судьба, а теперь ещё и бухло. Когда смотришь на вещи под таким углом, становится на редкость... Проще. С другой стороны, выбор за Макса сделали явно неудачный. Снова.
- 59-я улица, Клинтон, шеф, - говорит таксист, нервно озирающийся по сторонам, - и что вас только дернуло соваться сюда ночью.
- Старые привычки, - коротко бросает Макс, вылезая из тесной легковушки прямиком на промозглую улицу.
И даже Хобокен теперь уже не казался таким уж дрянным местечком. Впрочем, когда ты хорошенько заправлен колёсами и алкоголем, любое местечко становится не таким уж и плохим. Всё лишь зависит от количества.
Именно такие мысли роились в голове мужчины, когда тот ступал по улочкам Адской Кухни, прямиком к месту очередного преступления. Забавно, насколько полиция зашевелилась, когда эти убийства дошли до границы. Границы между Кухней и "цивилизованными" районами. А ведь это был не первый случай. Да, формально, шлюх убивают каждый день, и никому (кроме бухающего копа в отставке) нет и не будет до этого никакого дела. Зачем же переживать о жизни очередной потаскухи, верно? Однако, старые привычки умирают очень и очень долго. А порою и не умирают вовсе.
пришло время двигаться дальше, ну же
Дребезжащий звонок премерзко пробуждает Макса в самый разгар похмелья. Давно надо было бы его заменить, да только кто ж тогда будет закидывать за воротник в баре и жалеть себя? С другой стороны, это музыкальное сопровождение подходило его берлоге как нельзя лучше.
- Минуту! - хрипит Макс, натягивая мятые брюки и плетясь к входной двери. Трель звонка будто сверлила дырку в черепе, норовя добраться прямо до мозга, - да перестаньте уже трезвонить, блять!
Открывшаяся дверь явила с собою полный набор запахов коридора. Старик из 34-ой снова отжигал, не иначе.
- П-прости, Макс, я... - начинает Лили, молодая девушка из квартиры напротив, неловко переминаясь с ноги на ногу, - я просто... Как поживаешь?..
- Примерно так же, как и выгляжу, - отвечает Макс, горько ухмыляясь краем губ и пропуская девушку в квартиру, - но я не думаю, что ты здесь затем, чтобы выслушивать моё нытьё. Тебе это... Налить чего?
- А? Мне?.. Нет, спасибо, - также невесело улыбаясь, отвечает Лили, тем не менее проходя внутрь и присаживаясь на диван, - я это... Ну... Знаю, это странно, наверное... Я имею в виду, что ты... Ну, то есть мы не то чтобы особо общались до этого, но... Я слышала, что ты когда-то был копом, и... Мне... То есть, нам очень нужна твоя помощь, Макс!
Замечательно, - проносится у него в голове, когда он глотает пару таблеток обезболивающего, чтобы унять боль. Виски, которым он их запивает помогает эффекту наступить быстрее.
- Нам? - спрашивает Макс, присаживаясь в кресло напротив дивана.
- Да... Девочки с моей работы... Я не знаю, слыхал ли ты, но в последнее время нас убивают. Одну за другой. Разными... Зверскими способами... А недавно ублюдок... Или ублюдки... Прикончили ещё и мою подругу, Синди! И никому в этой чертовой дыре нет до нас никакого дела! Вот я и... Извини, а предложение всё ещё в силе?..
- Предложение? - недоуменно спрашивает мужчина, но кивок Лили на бутылку в его руках - отличное напоминание, - а, конечно, разумеется, дай только принесу стакан...
- Забей, просто дай бутылку. Пожалуйста.
Что ж, просьбы такого характера он не имел права осуждать. Абсолютно никакого.
- Ч-чёрт, - закашлявшись, ответила девушка, передавая бутылку назад, - [u]с-спасибо... Так вот, нас убивают, Макс. Да, мы не монашки, но и идём на это не от хорошей жизни. Мы живем, осознавая, что лучше уже не будет, но за что нас убивать?! прости, что вываливаю на тебя это, просто... Мы ведь пытались обратиться в полицию, пытались поговорить... Но никому нет до нас никакого дела! Вот я и подумала, может... Может хоть ты сможешь помочь? Я слышала, что ты служил в полиции, может, у тебя остались какие-то связи с тех пор?..
- Я...
я был проблемой, которая сама пыталась быть решением
Да, связи остались. Эти связи и позволили ему получить места в первом ряду на шоу, которое Макс с удовольствием пропустил бы. Поднимая взгляд на таблички, он пытался припомнить, где именно нашли тело очередной жертвы. Хотя, Как сказать очередной... Формально, каждая мёртвая ночная бабочка была убита разными людьми. Разные орудия убийства, методы, места... Но Макс не особо в это верил. Не верил ещё тогда, когда только прознал про это всё. Но Лили была права. Никому нет дела до низших слоёв общества. Ты можешь хоть пачками валить проституток и бомжей, но если тебя не поймали на горячем - ты можешь с утра надеть свой любимый костюм-тройку и как ни в чём не бывало пойти на работу.
- Макс! - отрывает его от собственных мыслей чертовски знакомый голос, - Макс, сюда! Чёрт, я же говорил, подъезжай к углу 59-ой! Боже, старик, паршиво выглядишь... То есть, твой голос и по телефону звучал неважно, но...
- Скажем так, моя пенсия не пропадает даром... Прости, Вик, водитель явно хотел убраться отсюда поскорее. И, глядя на часы, я не могу его винить, - отвечает обладателю этого знакомого голоса Макс, подходя к нему поближе. Холодная сталь рукоятки "Беретты" в кобуре внезапно обжигает. Словно напоминая, что зря он таскает с собой незарегистрированное оружие прямиком на место преступления. Как я и говорил, от старых привычек бывает очень тяжело отказаться.
Запах железа и гнилых досок. Классика жанра. Чертовски поганого жанра. Девушка, чью грудь исполосовали осколком стекла, лежащим неподалёку, навеки застыла в испуге. К горлу подкатывает ком. Всё же, к чему-то невозможно привыкнуть даже спустя долгие годы службы в полиции. Рука тянется к фляге в нагрудном кармане плаща, но тут же одёргивается.
Соберись, развалина, - говорит себе Макс, отдаваясь другой вредной привычке. Не столько для того, чтобы снять напряжение (с этим она уже не то чтобы справлялась), сколько для того, чтобы перебить паршивый запах.
- Огоньку не найдется? - спрашивает Макс у Виктора. Тот молча кивает и поджигает кончик сигареты, давая возможность впустить в лёгкие аромат дешевого табака, тем самым перебив тошноту. Спасибо и на этом.
Взгляд Макса вновь поднимается от тела, оглядывая заброшенный склад. Патрульные снуют туда-сюда, вон даже пара знакомых детективов. Как всё серьезно. Интересно, связано ли это с тем, что полиции вдруг стало не всё равно? Или же просто тело нашли слишком близко к "нормальному" району? Во врата Рая постучались снизу, и цепные псы тут же начали рычать. Повезёт, если надолго.
Но как только взгляд снова вернулся к осмотру изувеченного тела девушки, в груди больно укололо. А ведь он её даже не знал. Впрочем, как не знал и Мону. Как, думается Максу, мог не знать и Мишель, ведь оплакивал её он уже куда дольше, чем они состояли в браке.
История циклична. И лишь ты сам решаешь, какой её момент хочешь зациклить.
Макс не выбирал, но сейчас он вновь стоял посреди разрухи, глядя в остекленевшие глаза убитой девушки. Разница лишь в том, что эту он не обещал защитить.
Отредактировано Bruce Wayne (09.09.20 06:12)
[icon]https://i.imgur.com/cLA001i.jpg[/icon]
От Бэрри пахнет дешевыми духами из Волмарт и ванилью, въевшейся в каждый, блядь, волосок от дыма копеечных аромасвечей из магазинчика за углом – Джессика морщится, ей была куда уж привычнее сырость промозглого кабинета и запах бьющего щелчком по носу бурбона, припрятанного под столешницей. Да, привычнее и приятнее; сладость агрессивно напоминала о Триш – розовый кашемир, конфетный шлейф от парфюма, шампуня_кондиционера_для_волос или чего-то еще, что втюхивают богатеньким девочкам в цветных маленьких баночках за сто пятьдесят долларов каждая (любая подобная мелочь, как оторванная от тела часть). Джессика нервно впивается пальцами в кожу куртки, та издаёт неприятный скрип, рассекая прокуренный голос Бэрри будто канцелярским ножом – тонкий порез, и суть выроненных ею слов опадает под стол измятой бумагой.
Девушка обеспокоенно накручивает локоны на наманикюренный палец, дергает ногой, закинутой на другую, и рвано поглядывает в сторону Малкольма, усевшегося на вырвиглазное оранжевое пятно, названное кушеткой; он встревожен, она же не унимается – трещащая по швам от похмелья голова Джессики тоже. Внутри будто насрано – боль, боль, боль, сожаления, чеки из вино-водочного, скомканные и выброшенные на задворки, а цифры на них – лишь растут. Казалось, что взращивать травмирующие воспоминания, опыляя их самобичеванием, будто фикус – водой, стало чем-то вроде необычного хобби, как кактусы на подоконнике или методичные убийства, совершенные с целью сфотографировать правду, выдаваемую на самом дне тлеющих зрачков. Джессика морщится, ведь вместе с Триш в мысли продирается нечто куда более пугающее, темное и травмоопасное, хоть и давно уже землю глотающее – чем больше ты помнишь, тем чаще просыпается желание изнутри все выскрести голыми, блядь, руками.
Хотя они и без того по локоть в крови.
- Выпьешь? – хрипло отсекает, доставая бутылку, бережно оставленную у ног, - потому что я нихрена не понимаю, о чем ты. Успокойся.
- Джесс, Шелли прирезали, как скотину и сбросили на свалку кишками наружу, что ты, блядь, не понимаешь? – тон ее голоса становится выше, а зрачки – шире; еще немного и в них поместилась бы вся Джессика и ее чертова головная боль. – Она мертва. А до нее убили девчонку, недавно пришедшую на улицу.
- Ты же завязала с этой работой, разве нет? – полоснув взглядом Малкольма, Джесс все же наполняет стакан, затем мгновенно его осушив – уже давно не жжется, глотку наждаком не царапает. Джесс сводит брови к тонкой переносице, разве что, по привычке.
- Завязала. Но они хорошие девушки, знаешь. Черт подери, они мои подруги – и всем на них насрать. Им не к кому обратиться.
- Коста мне ничего не говорил об этом.
- У этих грязных свиней появляется к нам интерес лишь тогда, когда нужно отвалить бабок или раскрыть рот пошире. Наверное, твоего дружка это не особо интересует, он вроде сам при мужике, но… черт, полиции похуй. Нас будто не существует, - пауза на вдохе, - их.
- Я посмотрю, что можно сделать. Обещаю.
Минус того, что тебе становится вдруг не насрать – весь мир потом (обязательно) срет на тебя.
Нью-Йорк – огромный хламовник, сотканный из скачущей из года в год разницы богатых и бедных, прошитый железом, пролитым на тротуары, и заглушаемый воплями из-за стены. Свист сирен, как колыбельная; улыбающийся сосед, прячущий в кладовке чье-то остывшее тело – доводящее до тошноты клише. Нью-Йорк называют городом, что никогда не спит, хотя здесь все спят с кем попало (не сказать, что Джессика не является хрестоматийным его жителем – паззл, вставший в чужую картинку, будто влитой). Чем больше душ населения на квадратный метр, тем больше пролитой крови и грязных интриг – на этом она и зарабатывает, если уж откровенно. Хотя спасать чьи-то задницы без их на то разрешения постепенно входит в привычку – вредную, разумеется.
Триш говорила, ей был нужен герой, но Джесс слеплена из иного теста – она лишь оплачивает долг, который не занимала. Но вся эта сила, хоть и была непрошенной, стала частью ее, а она взамен стала ее продолжением. Комок навязанных этим миром обязательств подкатил к самой глотке и пульсирует – ты должна этому миру так много, хоть никогда ни на что и не подписывалась.
Ведь нельзя выбирать, кому помочь, кому – нет. Так же, как и нельзя разорваться на равные части, дабы успеть спасти каждого.
Вот такой парадокс.
Места преступлений заставляли сердце биться чуть чаще – все люди не без греха, но мало кто действительно заслуживает быть забитым, как скот. Оставленное в неестественной позе тело девушки – будто нелепая постановка или криво нарисованная картина, а краски в ней смешались в бурое, чернеющее на сетчатке пятно. Смотришь в зеркало ее глаз и не видишь ничего – даже саму себя. Лишь оборванную кем-то (пусть и паршивую) жизнь.
В реальном мире нет хэппи-эндов. Здесь приходится принимать жизнь такой, какая она есть, и сражаться как проклятой, чтобы сохранить её – другое дело, когда у тебя нет на то сил.
- Как вы не связали все эти случаи воедино? – сплевывает под ноги пренебрежение.
- Этим делом занималось другое бюро. Только не высовывайся, ты знаешь, что я и без того сейчас не в самых теплых отношениях с начальством.
- Да ну? Ты же ебанный герой, Коста.
- Как бы ни так. Все как обычно.
От споров полицейских из разных отделов, перекидывающих ненужное дело, как блядское фрисби, тянуло счесать кулаки – вот она жизнь в мегаполисе, когда твое оборванное существование не более чем пару строк на бумаге; однажды понимаешь, что мир давно бы захлебнулся в цинизме, если бы люди старательно не делали вид, будто все заебись. Джессика, зубы сцепив, щупает все вокруг взглядом, пытаясь вычленить важное – нет, это даже близко не место убийства, мало того, заброшенный склад был выбран совершенно спонтанно. Кому вообще придет в голову сбрасывать тело в густонаселенном районе? Ей приходилось иметь дело с маньяком, да только в том деле каждое действие было на своем месте, здесь же – хаос полнейший, разруха и полное пренебрежение.
А Джессика далека даже от самого паршивого терапевта, чтобы копаться в чьих-то мозгах; тут бы в своих разобраться, да без бутылки не выйдет.
Пока копы спорили, они теряли самое важное – время, законсервированное в переулке, постепенно утекало сквозь пальцы, а поднявшийся ветер разносил не только слухи, но и следы. Единственная лазейка – юркнувшая тень за окном напротив. Здесь не только у стен есть глаза.
Поднявшись на нужный этаж, заворачивает в сторону искомого ей крыла – бесконечные коридоры откликаются флешбэками где-то в памяти; кусаются и покалывают. Стены зеленого цвета стекают вниз на периферии, смазываются алыми следами от собственных рук – отряхивая голову от жиреющих на тревоге мыслей, машинально хватается за живот в районе утерянной селезенки, под тканью все еще ощущается ровный бугорок операционного шрама.
- Вот же блядь, - останавливается у нужной двери, опираясь, наполняет легкие кислородом – за выдохом вдох.
Если жизнь ее – не какая-то нелепая шутка, то что.
Отредактировано Jessica Jones (27.09.20 00:08)
Вы здесь » passive aggressive » межфандомные эпизоды » the birds of hell are waiting
