[nick]Baba Yaga[/nick][status]бодрствует беда[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0017/5e/b1/2/236052.jpg[/icon][fandom]slavik folklore[/fandom][lz]ты не умрёшь, и труд смертей беру я на себя.[/lz]
В ЖЭКе ихнем завелись крысы алчущие, бесстудные. Яга за версту их чует, поганок, а на аршин пусть сунутся токмо - носом их бабка-то хромая абие и подцепит. А нос у неё бородавочный. Мухоморы измирают на нём,

а поганки - подыхают.

Поделом им, окаянным.

Яга наматывала волосы на кулаки. Колтуны свои - разрывала, причёсывает - нынче. Костяная нога, иль курьи ножки, коль угодно, - в "пятёрочку" заглянуть стыдно так и так, нежные мои, голубки румяные, - в юбках в пол прячется и обросшая мясом коленка (наизнанку), и кощеевские зубы золото-позолоченные (выбила), и скрипучий дробовик что не стреляет, а воет (целится в Ивана). Но насчёт первого этаж не уверен.

Проклятья она больше не читает. Молвят, насылает, но та рот токмо и растягивает. Морщины у бабки толстые, губы вон, давно уже в них заплыли; бабка не рот открывает, а вот пасть - иногда. Старую ведьму помнят хорошо, но на зубы её всё равно поглядывают - десятирублёвку же вон, раскусывает.

Так до костей и доберётся, ан надо. Коммуналку платить извольте - правила такие, не поспоришь; ты, голубчик, не спорь.

Баба Яга хромает, кажется, через шаг, - то и дело забывает по старой памяти, что ноги-то у неё, по-хорошему, нема, - глаза прозорливые туда-сюда, от двери к двери, кидает (закинуть - может; про неё и говорят - с причудами), но костями трясёт лишь к одной.

Проклятья она больше не читает, но морок на порог наслать подумывала. А что надумала - оно ведь и непонятно нынче; бабка ведь старая, и память - дырявая.

Красна девица, добр молодец - перевелись они на русской земле. На тех, кто остался, чёрно слово и не надобно - черепушку горлышком от "балтики" тем пробьют и без этого. Можно спрашивать, вдругорь, а кому на Руси жить-то хорошо, бабушка, но бабушка не ответит - одной ногой сама уже на другой стороне, да вот всё никак не переберётся.

Вонять будет, с той, другой стороны и услышит. Русский дух гниёт долго, многим дольше, чем плоть супостатская, так ведь и обида давняя в могилу без харчей царских не отпустит. Дурно, дурно.

Яга облизывается, стоя на пороге; запахло стерво.

- Царевич! - скрипит; ногой бабка стучит об дверь, три раза коленку от себя поворачивает. - Открывай, дурень! Думаешь, забыла я про тебя, сумасброда?

А бабка, конечно, не забыла. Бабка дырки у себя крючковатым пальцем прокалывает, да вот Ивана, родненького, никогда не задевала. Как же она его, Царевича-то, ровно красно солнышко (почти девица)?

Бабка точит зубы. И облизывается.